Неточные совпадения
Этот разговор поддержался, так как говорилось намеками именно о том, чего нельзя было
говорить в этой гостиной, то есть
об отношениях Тушкевича к хозяйке.
— Да, — тут многое от церкви, по вопросу
об отношении полов все вообще мужчины мыслят более или менее церковно. Автор — умный враг и — прав, когда он
говорит о «не тяжелом, но губительном господстве женщины». Я думаю, у нас он первый так решительно и верно указал, что женщина бессознательно чувствует свое господство, свое центральное место в мире. Но сказать, что именно она является первопричиной и возбудителем культуры, он, конечно, не мог.
Пропустив эти фразы мимо ушей, Самгин заговорил
об отношении германцев к славянам и,
говоря, вдруг заметил, что в нем быстро разгорается враждебное чувство к немцам. Он никогда не испытывал такого чувства и был даже смущен тем, что оно пряталось, тлело где-то в нем и вот вдруг вспыхнуло.
Клим усмехнулся, но промолчал. Он уже приметил, что все студенты, знакомые брата и Кутузова,
говорят о профессорах,
об университете почти так же враждебно, как гимназисты
говорили об учителях и гимназии. В поисках причин такого
отношения он нашел, что тон дают столь различные люди, как Туробоев и Кутузов. С ленивенькой иронией, обычной для него, Туробоев
говорил...
По иным вариантам, Катерина Николавна ужасно любила свою падчерицу и теперь, как оклеветанная перед нею, была в отчаянии, не
говоря уже
об отношениях к больному мужу.
Об отношениях своих к Грушеньке, прежних и теперешних, пан Муссялович стал было заявлять горячо и гордо, так что Митя сразу вышел из себя и закричал, что не позволит «подлецу» при себе так
говорить.
Следовательно, если теперь заговорил, что я очень давно думал
об отношениях Дмитрия Сергеича к вам, стало быть, нужно
говорить о них.
Двоюродный брат был еще недавно веселым мальчиком в кургузом и некрасивом юнкерском мундире. Теперь он артиллерийский офицер,
говорит об ученых книгах и умных людях, которых называет «личностями», и имеет собственного денщика, с которым собирается установить особые, не «рутинно — начальственные»
отношения.
Ведь письмо
говорило прямо
об отношениях к нему Прасковьи Ивановны.
Об отношении Л. Толстого к Руссо я еще буду
говорить в связи с учением о непротивлении злу насилием и его анархизмом.
Я не писатель и очень строг в этом
отношении, особенно к самому себе. Надобно
говорить дельно или ничего не
говорить — и самый предмет должен быть некоторой особенной занимательности. Не совсем уверен, чтобы Туринск этим отличался: в свое время вы сами будете
об этом судить.
Будь уверена, что я не выскажусь Марье, не потому, чтоб я был мастер в этом
отношении, как ты
говоришь, но потому, что это заветное дело сердечное недоступно для других. Это как будто какой-то тайник отрадный, боящийся чужого дыхания. До сих пор он только Киту доступен. Опять на то возвращаюсь, хотя сказал, что не буду писать
об этом…
Последние же слова ее князю о том, что он не может смотреть на их
отношения серьезно, фраза
об извинении по обязанности гостеприимства, ее обещание, в виде угрозы, доказать ему в этот же вечер, что она умеет
говорить прямо, — все это было до такой степени язвительно и немаскировано, что не было возможности, чтоб князь не понял всего этого.
— A d'autres, mon cher! Un vieux sournois, comme moi, ne se laisse pas tromper si facilement. [
Говори это другим, мой дорогой! Старую лисицу вроде меня не так-то легко провести (франц.)] Сегодня к вам лезут в глаза с какою-нибудь Медико-хирургическою академиею, а завтра на сцену выступит уже вопрос
об отношениях женщины к мужчине и т. д. Connu! [Знаем! (франц.)]
Это — относительно, так сказать, внутренней политики; что же касается до внешних
отношений, то здесь вопрос усложняется тем, что нужно
говорить не
об одном заводе, даже не о заводском округе, даже не
об Урале, а вообще о всей нашей промышленной политике, которая постоянно колебалась и колеблется между полной свободой внешнего рынка и покровительственной системой в строгом смысле слова.
Чтобы вполне оценить гнетущее влияние «мелочей», чтобы ощутить их во всей осязаемости, перенесемся из больших центров в глубь провинции. И чем глубже, тем яснее и яснее выступит ненормальность условий, в которые поставлено человеческое существование. [Прошу читателя иметь в виду, что я
говорю не
об одной России: почти все европейские государства в этом
отношении устроены на один образец. (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)]
Об отношениях мужчин к женщинам она
говорила всегда изумительно грязно; сначала ее речи вызывали у меня отвращение, но скоро я привык слушать их внимательно, с большим интересом, чувствуя за этими речами какую-то тяжкую правду.
Я был здоров, силен, хорошо знал тайны
отношений мужчины к женщине, но люди
говорили при мне
об этих тайнах с таким бессердечным злорадством, с такой жестокостью, так грязно, что эту женщину я не мог представить себе в объятиях мужчины, мне трудно было думать, что кто-то имеет право прикасаться к ней дерзко и бесстыдно, рукою хозяина ее тела. Я был уверен, что любовь кухонь и чуланов неведома Королеве Марго, она знает какие-то иные, высшие радости, иную любовь.
Неизвестность этих книг удивительна особенно потому, что, не
говоря о достоинстве их, обе книги трактуют не столько о теории, сколько о практическом приложении теории к жизни,
об отношении христианства к военной службе, что теперь особенно важно и интересно при общей воинской повинности.
Пепко, узнавший
об исходе дела, остался совершенно равнодушен и даже по своему коварству, кажется, тайно торжествовал. У нас вообще установились крайне неловкие
отношения, выход из которых был один — разойтись. Мы не
говорили между собой по целым неделям. Очевидно, Пепко находился под влиянием Анны Петровны, продолжавшей меня ненавидеть с женской последовательностью. Нет ничего хуже таких
отношений, особенно когда связан необходимостью прозябать в одной конуре.
— Меня не признают, — продолжал он, как бы засыпая. — Конечно, я не гениальный администратор, но зато я порядочный, честный человек, а по нынешним временам и это редкость. Каюсь, иногда женщин я обманывал слегка, но по
отношению к русскому правительству я всегда был джентльменом. Но довольно
об этом, — сказал он, открывая глаза, — будем
говорить о вас. Что это вам вздумалось вдруг ехать к папаше?
«Гроза» есть, без сомнения, самое решительное произведение, Островского; взаимные
отношения самодурства, и безгласности доведены в ней до самых трагических последствий; и при всем том большая часть читавших и видевших эту пьесу соглашается, что она производит впечатление менее тяжкое и грустное, нежели другие пьесы Островского (не
говоря, разумеется,
об его этюдах чисто комического характера).
При воспоминании о брате ей стало еще обиднее, еще более жаль себя. Она написала Тарасу длинное ликующее письмо, в котором
говорила о своей любви к нему, о своих надеждах на него, умоляя брата скорее приехать повидаться с отцом, она рисовала ему планы совместной жизни, уверяла Тараса, что отец — умница и может все понять, рассказывала
об его одиночестве, восхищалась его жизнеспособностью и жаловалась на его
отношение к ней.
— Уже?.. А дамам,
говорят, все-таки еще нравится? — заметил доктор: он совершенно догадался, в каких
отношениях находилась Домна Осиповна с Бегушевым, и даже припомнил кой-какие городские рассказы
об этом.
— Да, статью, — отвечала с преувеличенною небрежностью Дарья Михайловна, —
об отношениях торговли к промышленности в России… Но не бойтесь: мы ее здесь читать не станем… я вас не за тем позвала. Le baron est aussi aimable que savant. [Барон столь же любезен, сколь и учен (фр.).] И так хорошо
говорит по-русски! C’est un vrai torrent… il vous entraine. [Это настоящий поток… он так и увлекает вас (фр.).]
И давно уже Ольга ничего не рассказывала про Илью, а новый Пётр Артамонов, обиженный человек, всё чаще вспоминал о старшем сыне. Наверное Илья уже получил достойное возмездие за свою строптивость,
об этом
говорило изменившееся
отношение к нему в доме Алексея. Как-то вечером, придя к брату и раздеваясь в передней, Артамонов старший слышал, что Миром, возвратившийся из Москвы,
говорит...
(Мы будем
говорить только о прекрасном потому, что было бы утомительно повторять три раза одно и то же: все, что говорится в господствующей ныне эстетике о прекрасном, совершенно прилагается в ней к его видоизменениям; точно так же наша критика господствующих понятий о различных формах прекрасного и наши собственные понятия
об отношении прекрасного в искусстве к прекрасному в действительности вполне прилагаются и ко всем остальным элементам, входящим в содержание искусства, а в числе их к возвышенному и комическому.)
Это было неверно по
отношению ко мне, завидовал я много и многому; между прочим, зависть мою возбуждала способность Башкина
говорить каким-то особенным, стихоподобным ладом с неожиданными уподоблениями и оборотами слов. Вспоминаю начало его повести
об одном любовном приключении...
Все чувствовали, что надо вырвать «зло» с корнем, все издавали дикие вопли… В чем заключалось зло? Какое оно
отношение имело к данной минуте?
Об этом никто себя не спрашивал, не рассуждал, не
говорил. Чувствовалось одно: что минута благоприятна, что это одна из тех минут, к которым можно приурочить какую угодно обиду, и никто в суматохе ничего не разберет и не отличит. Если теперь упустить минуту, то кто может поручиться, поймаешь ли ее когда-нибудь за хвост?
Почти каждый раз после визита Бенковского он давал себе слово
поговорить с сестрой
об её
отношениях к юноше, и не находил удобного момента для этой беседы.
Он удивлялся сестре: она не казалась настолько красивой, чтоб возбудить такую любовь в юноше. Наверное, она достигла этого тактикой сопротивления. Быть может, ему, как брату и порядочному человеку, следует
поговорить с ней
об истинном характере её
отношений к этому раскалённому страстью мальчику? А к чему может повести такой разговор теперь? И не настолько он компетентен в делах Амура и Венеры, чтоб вмешиваться в эту историю…
Наталья Гавриловна засмеялась и стала расспрашивать Ивана Иваныча
об его домашних делах. Ее присутствие доставляло мне удовольствие, какого я уже давно не испытывал, и я боялся смотреть на нее, чтобы мой взгляд как-нибудь не выдал моего скрытого чувства. Наши
отношения были таковы, что это чувство могло бы показаться неожиданным и смешным. Жена
говорила с Иваном Иванычем и смеялась, нисколько не смущаясь тем, что она у меня и что я не смеюсь.
В этом
отношении нам кажется любопытною заметка г. Бодянского (в сочинении «О славянской народной поэзии», стр. 124), в которой он
говорит об участии народа в удельных ссорах князей.
В
отношении Лидии Николаевны больше отмалчивался и только назвал ее милою дамою, а Надину умною девушкою;
говоря же
об Иване Кузьмиче, сделал гримасу.
—
Об этом я уже с вами
говорить не хочу. В этом
отношении, как я и прежде сказал, вы неизлечимы; но будемте рассуждать собственно о нашем предмете. Целой драмы мы не можем поставить, потому что очень бедны наши материальные средства, — сцены одной вы не хотите. В таком случае составимте дивертисман, и вы прочтете что-нибудь в дивертисмане драматическое, например, «Братья-разбойники» или что-нибудь подобное.
Ольга Петровна.
Об этом, папа, и речи не может быть!.. Иначе это было бы величайшей несправедливостью с твоей стороны, что я и сказала князю Янтарному: «И если,
говорю, граф в выборе себе хорошего помощника проманкировал своими дружественными
отношениями, то это только делает честь его беспристрастию!» — «Да-с,
говорит, но если все мы будем таким образом поступать, то явно покажем, что в нашем кругу нет людей, способных к чему-либо более серьезному».
Клеопатра Сергеевна(идет к дверям, но на полдороге приостанавливается и, грозя пальчиком,
говорит подруге). А
об муже мне, я тебя прошу, не внушай никогда никаких подозрений. Я мнительна и самолюбива!.. Я в
отношении его сделаюсь совершенно иною женщиной, если он мне изменит.
На другой день эскадрон выступил. Офицеры не видали хозяев и не простились с ними. Между собой они тоже не
говорили. По приходе на первую дневку предположено было драться. Но ротмистр Шульц, добрый товарищ, отличнейший ездок, любимый всеми в полку и выбранный графом в секунданты, так успел уладить это дело, что не только не дрались, но никто в полку не знал
об этом обстоятельстве, и даже Турбин и Полозов хотя не в прежних дружеских
отношениях, но остались на «ты» и встречались за обедами и за партиями.
К нему приходит отец Наташи — сообщить о своих намерениях, за ним присылает ее мать — расспросить о Наташе, его зовет к себе Наташа, чтобы излить пред ним свое сердце, к нему обращается Алеша — высказать свою любовь, ветреность и раскаяние, с ним знакомится Катя, невеста Алеши, чтобы
поговорить с ним о любви Алеши к Наташе, ему попадается Нелли, чтобы выказать свой характер, и Маслобоев, чтобы разузнать и рассказать
об отношениях Нелли к князю, наконец, сам князь везет его к Борелю и даже напивается там, чтобы высказать Ивану Петровичу всю гадость своего характера.
Мы обещали очерк деревенской жизни старинных помещиков, а
говорили об их
отношениях к крестьянам и крепостной прислуге.
Я не
говорю уже
об этой неоцененной душевно-практической выгоде, не
говорю даже и о том, сколько денежных выгод доставит вам мудрая снисходительность к людям: вы совершенно радушно будете встречать негодяя, которого прогнали бы от себя прежде; а этот негодяй, быть может, человек с весом в обществе, и хорошими
отношениями с ним поправятся ваши собственные дела.
Но мы не станем
говорить об этом влиянии, чтобы несколько долее остановиться на
отношениях Станкевича к Белинскому.
Вопрос
об отношении Бога к миру Аристотель поясняет следующим сравнением: «Следует взвесить (
говорит он), каким из двух способов содержится природа всего блага или наилучшее: как вечно отделенное, самостоятельно по себе существующее или же как строй его частей.
Не
говоря уже о многочисленных представителях слепого, фанатического атеизма, у которых практическое
отношение к религии выражается в ненависти к ней (ecrasez Finfame) [«Раздавите гадину!» (фр.) — слова Вольтера по поводу католической церкви.], здесь в первую очередь следует назвать представителей немецкого идеализма Фихте (периода Atheismusstreit) [«Спор
об атеизме» (нем.) — так называется литературный скандал, разразившийся в Иене в 1799 г. по поводу статьи И. Г. Фихте «
Об основании нашей веры в божественное управление миром», опубликованной в 1798 г. в редактируемом Фихте «Философском журнале».
Перед лицом этой безнадежно-пессимистической литературы, потерявшей всякий вкус к жизни, трудно понять, как можно было когда-либо
говорить об эллинстве вообще как о явлении в высокой степени гармоническом и жизнелюбивом. Ни в одной литературе в мире не находим мы такого черного, боязливо-недоверчивого
отношения к жизни, как в эллинской литературе VII–IV веков.
Ерошка
говорит, «ни в чем греха нет, хоть с зверя пример возьми». Но
говорит он это специально
об отношениях к женщине. А в этой области понятие греха, действительно, очень смутно, расплывчато и спорно. Общее же
отношение дяди Ерошки к жизни не имеет ничего схожего с отъединенною, уверенною в себе безгрешностью зверя.
— Ведь au fond [В сущности (франц.).] мы все-таки не имеем права
говорить об их
отношениях, — заметила она, и когда Синтянина возразила ей на то, что они не дети, чтобы не знать этого, то она очень игриво назвала ее циником.
Печерников, прикусив губу, пристально глядел на меня поверх черных очков. Когда кончили возражать другие и слово было предоставлено ему, он бурно обрушился на меня.
Говорил об «офицерски-обывательском» взгляде на женщину, о стремлении моем санкционировать самое гнусное
отношение к женщине, о старании морально оправдать право мужчины покупать тело женщины, доведенной голодом до этой необходимости.
Возникал теперь вопрос: что
говорил ему умирающий? Несомненно было одно, что Егор Никифоров знал
об отношениях дочери Толстых к убитому вблизи высокого дома молодому человеку.
Я
говорю об активном
отношении к умершим предкам, а не о пассивном следовании за предками, что есть родовое рабство.